Литургия в день памяти сщмч. Александра, еп. Лысковского, впоследствии архиеп. Семипалатинского

30 ОКТЯБРЯ 2019 ГОДА

в среду 20-ой седмицы по Пятидесятнице,

в день памяти священномученика Александра, епископа Лысковского, впоследствии архиепископа Семипалатинского

в Благовещенском соборе совершилась Божественная Литургия. Богослужение возглавил игумен обители - архимандрит Александр (Лукин) в сослужении братии монастыря.

Проповедь перед Причастием произнёс иеродиакон Иосиф (Чупров).

После Литургии игумен совершил Славление сщмч. Александру.

Фото

30 октября Русская Православная Церковь чтит память мученической кончины архиепископа Семипалатинского Александра (Щукина)

Ар­хи­епи­скоп Алек­сандр Щу­кин ро­дил­ся в 1891 го­ду в Ри­ге в се­мье свя­щен­ни­ка о. Иоан­на Щу­ки­на и ра­бы Бо­жи­ей Ели­за­ве­ты. Дед его – Ва­си­лий Щу­кин – слу­жил диа­ко­ном в Ри­ге, отец окон­чил Мос­ков­скую Ду­хов­ную ака­де­мию, был ру­ко­по­ло­жен во свя­щен­ни­ка и пре­по­да­вал За­кон Бо­жий в Риж­ской се­ми­на­рии, епар­хи­аль­ном учи­ли­ще и гим­на­зи­ях; кро­ме то­го, на него бы­ла воз­ло­же­на обя­зан­ность пре­по­да­ва­ния ла­тин­ско­го и гре­че­ско­го язы­ков.
У о. Иоан­на и Ели­за­ве­ты бы­ло се­ме­ро де­тей. Дочь о. Иоан­на вспо­ми­на­ла, что отец лю­бил де­тей, но не ба­ло­вал их и не по­та­кал их сла­бо­стям, опа­са­ясь, что ина­че из них вы­рас­тут пло­хие хри­сти­ане. Но он и не по­нуж­дал их на­силь­но к ис­пол­не­нию мо­лит­вен­ных пра­вил, хо­тя сам все свое сво­бод­ное вре­мя от­да­вал мо­лит­ве. Так­же и же­на его Ели­за­ве­та, ес­ли вы­да­ва­лось сво­бод­ное вре­мя, спе­ши­ла в храм. Де­ти о. Иоан­на с удо­воль­стви­ем иг­ра­ли, лишь один Алек­сандр не при­ни­мал в иг­рах уча­стия. Он рос ти­хим, скром­ным, по­слуш­ным и ни­ко­гда не пре­сту­пал во­ли ро­ди­те­лей. По­ка бра­тья и сест­ры иг­ра­ли, он за­пи­рал­ся в ком­на­те от­ца и мо­лил­ся. Ко­гда бра­тья на­чи­на­ли шу­меть, он вы­хо­дил и оста­нав­ли­вал их:
– Так нель­зя, по­ти­ше, по­жа­луй­ста.
Он не был от при­ро­ды угрю­мо­го нра­ва, но серд­це его бы­ло рас­по­ло­же­но под­ра­жать древним по­движ­ни­кам, для ко­то­рых смех был вы­ра­же­ни­ем дер­зо­сти и гре­хов­ной нечи­сто­ты. Он хо­тел быть свя­щен­ни­ком.
Алек­сандр учил­ся в Мос­ков­ской Ду­хов­ной ака­де­мии, ко­то­рую окон­чил в 1915 го­ду.
С на­ча­лом пер­вой ми­ро­вой вой­ны о. Иоанн пе­ре­ехал вме­сте с се­мьей в Ниж­ний Нов­го­род, ку­да к нему по­сле окон­ча­ния ака­де­мии при­е­хал сын Алек­сандр и по­сту­пил пре­по­да­ва­те­лем в Ни­же­го­род­скую се­ми­на­рию.
На­сту­пил 1917 год, для Пра­во­слав­ной Церк­ви при­шел час ис­пы­та­ний. Как ис­пы­ты­ва­е­мое ог­нем зла­то, Цер­ковь вы­ко­вы­ва­лась в огне мир­ской зло­бы и мя­те­жей.
Алек­сандр стал про­сить от­ца бла­го­сло­вить его на мо­на­ше­ский по­двиг. Отец Иоанн со­мне­вал­ся, вы­дер­жит ли Алек­сандр крест ино­че­ства в та­кое мя­теж­ное вре­мя, ко­гда все цер­ков­ное по­пи­ра­ет­ся и уни­что­жа­ет­ся. По­мо­лив­шись, отец бла­го­сло­вил его ехать в Тро­и­це-Сер­ги­е­ву Лав­ру. По­стриг он при­нял с име­нем пре­по­доб­но­го Алек­сандра Свир­ско­го.
В 1918 го­ду Ни­же­го­род­ские вла­сти аре­сто­ва­ли о. Иоан­на. Пол­го­да про­был он в за­клю­че­нии, за­бо­лел, был от­пу­щен и при­шел до­мой ед­ва жи­вым. По­сле осво­бож­де­ния о. Иоанн стал слу­жить в се­ле Лы­с­ко­во, и вско­ре к нему при­е­хал его сын.
Неко­то­рое вре­мя отец и сын слу­жи­ли вме­сте, по­ка в 1923 го­ду иеро­мо­нах Алек­сандр не был вы­зван в Моск­ву для при­ня­тия ар­хи­ерей­ско­го са­на. 23 ав­гу­ста 1923 го­да он был хи­ро­то­ни­сан во епи­ско­па Лы­с­ков­ско­го, ви­ка­рия Ни­же­го­род­ской епар­хии.
Во вре­мя его от­сут­ствия о. Иоанн тя­же­ло за­бо­лел вос­па­ле­ни­ем лег­ких. Зная, что уми­ра­ет, он ждал сы­на, чтобы тот на­пут­ство­вал его пе­ред смер­тью.
И как преж­де, так и те­перь, вла­ды­ка Алек­сандр спе­шил ис­пол­нить по­же­ла­ние от­ца. Вла­ды­ка при­был на­ка­нуне его смер­ти. Отец Иоанн был в со­зна­нии, и вла­ды­ка дол­го бе­се­до­вал с ним, а за­тем на­пут­ство­вал его Свя­ты­ми Тай­на­ми.
Пер­вой служ­бой всту­пив­ше­го на ка­фед­ру епи­ско­па бы­ла за­упо­кой­ная все­нощ­ная и ли­тур­гия по но­во­пре­став­лен­но­му от­цу. По­хо­ро­ни­ли о. Иоан­на ря­дом с хра­мом, где он слу­жил.
Не на­прас­но Алек­сандр был об­ле­чен са­ном. Он был пре­крас­ным про­по­вед­ни­ком и доб­рым на­став­ни­ком. Сам бо­лее все­го по­чи­тав­ший мо­на­ше­ское жи­тие, мно­госкорб­но со­би­рая в ду­шу теп­ло бла­го­да­ти, он в этом ду­хе на­став­лял и сво­их ду­хов­ных чад. Неко­то­рых он по­сы­лал в Ди­ве­е­во, а за­тем, ес­ли они вы­ка­зы­ва­ли рас­по­ло­же­ние к ино­че­ской жиз­ни, да­вал на то свое бла­го­сло­ве­ние. Слу­жил он в Ма­ка­рьев­ском мо­на­сты­ре. Ча­сто ез­дил по­мо­лить­ся в мо­на­стырь Ста­рые Ма­ры, где бы­ла чти­мая ико­на Тро­е­ру­чи­цы. В Лы­с­ко­ве его по­се­щал епи­скоп Вар­на­ва, при­няв­ший к то­му вре­ме­ни по­двиг юрод­ства.
В Ма­ка­рье­ве вла­ды­ка Алек­сандр ор­га­ни­зо­вал пре­по­да­ва­ние За­ко­на Бо­жия де­тям де­ся­ти-три­на­дца­ти лет. Про­дол­жа­лось это око­ло го­да, а за­тем бы­ло за­пре­ще­но вла­стя­ми.
В сен­тяб­ре 1927 го­да на шесть­де­сят вто­ром го­ду жиз­ни тя­же­ло за­бо­ле­ла мать свя­ти­те­ля. Вла­ды­ка уха­жи­вал за ней и при­сут­ство­вал при ее кон­чине. Пе­ред смер­тью она ска­за­ла:
– У ме­ня от­кры­лись гла­за, и я яс­но ви­жу небо. Как там свет­ло... В 1929 го­ду, в день па­мя­ти Ар­хи­стра­ти­га Бо­жия Ми­ха­и­ла, вла­сти аре­сто­ва­ли епи­ско­па Алек­сандра и от­пра­ви­ли в ни­же­го­род­скую тюрь­му, где со­бра­но бы­ло то­гда по­чти все ни­же­го­род­ское ду­хо­вен­ство.
На до­про­се у сле­до­ва­те­ля епи­скоп Алек­сандр от­ве­чал:
– Про­по­ве­ди я го­во­рю каж­дое вос­кре­се­нье на те­мы Свя­щен­но­го Пи­са­ния... и ино­гда в за­щи­ту ре­ли­ги­оз­ных ис­тин, оспа­ри­ва­е­мых совре­мен­ни­ка­ми. Про­из­не­се­ние про­по­ве­дей и вы­ступ­ле­ние в за­щи­ту ис­ти­ны вы­зы­ва­лось стрем­ле­ни­ем най­ти ис­ти­ну в во­про­сах, со­при­ка­са­ю­щих­ся с ре­ли­ги­ей, в ко­то­рых я предо­став­лял до­ка­за­тель­ства уче­ния пра­во­слав­но-хри­сти­ан­ско­го по этим во­про­сам... Ино­гда вы­сту­пал в про­по­ве­дях про­тив без­бо­жия.
(Бе­се­дуя о совре­мен­ном без­бо­жии, епи­скоп го­во­рил, что раз­ру­шать мо­на­сты­ри и хра­мы мо­гут лишь лю­ди, ли­шен­ные че­ло­веч­но­сти, не ве­ру­ю­щие в веч­ную жизнь, да и в зем­ной жиз­ни ма­ло что пред­по­ла­га­ю­щие по­стро­ить).
От­ве­ты епи­ско­па вы­зва­ли, по-ви­ди­мо­му, недо­уме­ние у сле­до­ва­те­ля, и на сле­ду­ю­щий день вла­ды­ка на­пи­сал по­яс­не­ние: «Во­про­са­ми, оспа­ри­ва­е­мы­ми совре­мен­ни­ка­ми, я на­звал в сво­их по­ка­за­ни­ях во­про­сы хри­сти­ан­ской апо­ло­ге­ти­ки, а имен­но: о ко­неч­но­сти ми­ра, про­ис­хож­де­нии че­ло­ве­ка через тво­ре­ние его Бо­гом, об ис­то­ри­че­ской дей­стви­тель­но­сти хри­сти­ан­ства, о бес­смер­тии ду­ши. А во­про­са­ми, со­при­ка­са­ю­щи­ми­ся с ре­ли­ги­ей, я на­звал на­уч­ные тео­рии, ка­са­ю­щи­е­ся пе­ре­чис­лен­ных вы­ше ис­тин ре­ли­гии. Це­лью, с ко­то­рой я го­во­рил та­кие про­по­ве­ди, бы­ло най­ти ис­ти­ну в на­уч­ных тео­ри­ях и до­ка­зать па­со­мым пра­виль­ность пра­во­слав­но-хри­сти­ан­ско­го ве­ро­уче­ния в этих во­про­сах. Во­про­сов по­ли­ти­че­ской, об­ще­ствен­ной и со­ци­аль­ной жиз­ни я в сво­их про­по­ве­дях не ка­са­юсь».
В тюрь­ме ему обе­ща­ли сво­бо­ду, ес­ли он пе­ре­станет го­во­рить про­по­ве­ди.
Он не со­гла­сил­ся.
– Я по­став­лен про­по­ве­до­вать и не мо­гу от­ка­зать­ся, – ска­зал ар­хи­ерей. Сле­до­ва­те­ли би­ли его и пу­га­ли, на все свя­ти­тель от­ве­чал спо­кой­но и крот­ко:
– Те­ло мое в ва­шей вла­сти, и вы мо­же­те де­лать с ним, что хо­ти­те, но ду­шу свою я вам не от­дам.
Он был по­ме­щен в ка­ме­ру к свя­щен­ни­кам. Ис­тин­ный мо­лит­вен­ник и по­движ­ник, он и здесь по­дол­гу мо­лил­ся, по­нуж­дая к ис­то­вой и неле­ни­вой мо­лит­ве и всех на­сель­ни­ков ка­ме­ры, мно­гие из ко­то­рых, по­пав в тес­ные об­сто­я­тель­ства тюрь­мы ГПУ, на­ча­ли уже уны­вать.
По­сле аре­ста епи­ско­па его сест­ра Ели­за­ве­та ез­ди­ла в Моск­ву к про­ку­ро­ру Вы­шин­ско­му – хло­по­тать о бра­те, чтобы его или осво­бо­ди­ли, или от­пра­ви­ли в ссыл­ку за свой счет, так как у него боль­ное серд­це.
– Вы не по адре­су об­ра­ти­лись, – от­ве­чал Вы­шин­ский, – вам нуж­но об­ра­щать­ся в Крас­ный Крест. Что ка­са­ет­ся за­клю­че­ния, то вла­ды­ка Алек­сандр аре­сто­ван за про­по­ве­ди и бу­дет от­прав­лен на три го­да в Со­лов­ки.
11 ян­ва­ря 1929 го­да след­ствие бы­ло за­кон­че­но. Епи­ско­па об­ви­ни­ли в том, что он «как идей­ный про­тив­ник Со­вет­ской вла­сти, пу­тем про­из­не­се­ния про­по­ве­дей с ан­ти­со­вет­ским укло­ном, при­ви­вал свои контр­ре­во­лю­ци­он­ные убеж­де­ния на­се­ле­нию и в еди­но­лич­ных бе­се­дах вел от­кро­вен­ную ан­ти­со­вет­скую про­па­ган­ду на те­мы «о бес­чин­стве ком­му­ни­стов-без­бож­ни­ков...» Имея пре­дан­ных ему мо­на­хов и мо­на­хинь... Да­вал им ука­за­ния, как бо­роть­ся с без­бож­ни­ка­ми... рас­сы­лал их по се­лам и де­рев­ням как мис­си­о­не­ров, не оста­нав­ли­ва­ясь пе­ред от­кры­той борь­бой с куль­тур­ны­ми учре­жде­ни­я­ми го­су­дар­ства[1]... Ру­ко­вод­ству­ясь по­ло­же­ни­ем об ор­га­нах ОГПУ в ча­сти адми­ни­стра­тив­ных вы­сы­лок и за­клю­че­ния в конц­ла­герь, утвер­жден­но­го ВЦИКом от 28/1 II-24 го­да и объ­яв­лен­но­го в при­ка­зе ОГПУ за № 172 от 2/IV-24 го­да... де­ло... пе­ре­дать в Осо­бое Со­ве­ща­ние... для вы­не­се­ния при­го­во­ра во вне­су­деб­ном по­ряд­ке...» 26 ап­ре­ля 1929 го­да Осо­бое Со­ве­ща­ние при­го­во­ри­ло епи­ско­па к трем го­дам за­клю­че­ния в конц­ла­герь, ко­то­рое он дол­жен был от­бы­вать в со­от­вет­ствии с при­ка­зом по ОГПУ от­но­си­тель­но мест со­дер­жа­ния ду­хо­вен­ства – на Со­лов­ках.
В Со­ло­вец­ком ла­ге­ре епи­скоп ра­бо­тал сна­ча­ла сто­ро­жем, а за­тем бух­гал­те­ром.
Ко­гда за­кон­чил­ся срок за­клю­че­ния, вла­сти в Ни­же­го­род­скую епар­хию его не пу­сти­ли, и он по­лу­чил на­зна­че­ние в Орел, ку­да при­был в день па­мя­ти Ар­хи­стра­ти­га Бо­жия Ми­ха­и­ла. В Ор­ле он был воз­ве­ден в сан ар­хи­епи­ско­па.
Цер­ковь то­гда под­вер­га­лась бес­по­щад­ным го­не­ни­ям, пра­во­слав­ных аре­сто­вы­ва­ли и рас­стре­ли­ва­ли. По­се­щать хра­мы ста­но­ви­лось опас­ным, это рас­смат­ри­ва­лось как го­судар­ствен­ное пре­ступ­ле­ние. Страх быть аре­сто­ван­ным охва­ты­вал все боль­ше лю­дей. Церк­ви пу­сте­ли. Вла­ды­ка стал про­по­ве­до­вать, и хра­мы на­ча­ли за­пол­нять­ся на­ро­дом.
Ви­дя ожив­ле­ние ре­ли­ги­оз­ной жиз­ни в го­ро­де, че­ки­сты ста­ли подыс­ки­вать об­ви­не­ние про­тив ар­хи­епи­ско­па. Од­на­жды под ве­чер к нему при­шел че­ло­век и ска­зал, что вла­сти ре­ши­ли об­ви­нить ар­хи­епи­ско­па в под­жо­гах в го­ро­де. Уже есть лже­сви­де­те­ли, все об­ви­не­ние го­то­во. Ес­ли он в эту ночь не уедет, то бу­дет аре­сто­ван. Ар­хи­епи­скоп уехал в Ни­же­го­род­скую об­ласть и по­се­лил­ся в се­ле Се­ме­нов­ском, где про­жил пол­го­да.
В кон­це 1936 го­да вла­ды­ка по­лу­чил на­зна­че­ние в Се­ми­па­ла­тинск.
Ар­хи­ерей­ские ка­фед­ры пу­сте­ли, ар­хи­ере­ев од­но­го за дру­гим по­гло­ща­ли тюрь­мы.
Сест­ра Ели­за­ве­та пи­са­ла ему в Се­ми­па­ла­тинск:
– Уй­ди на по­кой, при­ез­жай ко мне в Лы­с­ко­во, пе­ре­си­дишь.
– Как бы я вас ни лю­бил, – от­ве­чал ар­хи­епи­скоп, – но я не для то­го взял по­сох, чтобы его оста­вить.
В ав­гу­сте 1937 го­да ар­хи­епи­скоп был аре­сто­ван. Он в по­след­ний раз бла­го­сло­вил сво­их ду­хов­ных де­тей, сви­де­те­лей аре­ста. След­ствие в те го­ды бы­ло пы­точ­ное, и мно­гие ра­ди из­бав­ле­ния от стра­да­ний да­ва­ли лю­бые по­ка­за­ния. Ар­хи­епи­скоп дер­жал­ся му­же­ствен­но, не со­гла­ша­ясь и не под­пи­сы­вая ни од­но из на­вя­зы­ва­е­мых ему об­ви­не­ний. Его об­ви­ня­ли в шпи­о­на­же и в контр­ре­во­лю­ци­он­ной аги­та­ции – ар­хи­епи­скоп ре­ши­тель­но все от­вер­гал. Спра­ши­ва­ли о зна­ко­мых, он от­ка­зал­ся их на­зы­вать. По­ка­за­ний не на­бра­лось ни на один про­то­кол до­про­са, а сро­ки, от­пу­щен­ные сле­до­ва­те­лям, под­хо­ди­ли к кон­цу. В са­мый день по­ста­нов­ле­ния Трой­ки УНКВД 28 ок­тяб­ря 1937 го­да сле­до­ва­тель Ба­ра­бан­щи­ков про­вел по­след­ний до­прос.
– Вы яв­ля­е­тесь чле­ном и ру­ко­во­ди­те­лем цер­ков­ной контр­ре­во­лю­ци­он­ной шпи­он­ской ор­га­ни­за­ции. Дай­те по­ка­за­ния...
– Чле­ном контр­ре­во­лю­ци­он­ной ор­га­ни­за­ции я ни­ко­гда не яв­лял­ся и в этом об­ви­не­нии ви­нов­ным се­бя не при­знаю,– от­ве­чал ар­хи­епи­скоп.
– Вы лже­те. Вы да­ва­ли уста­нов­ки ру­ко­во­ди­те­лям фили­а­лов контр­ре­во­лю­ци­он­ной ор­га­ни­за­ции в раз­вер­ты­ва­нии контр­ре­во­лю­ци­он­ной ра­бо­ты...
– Ни­ка­ких уста­но­вок по раз­вер­ты­ва­нию контр­ре­во­лю­ци­он­ной ра­бо­ты я не да­вал.
– Как член контр­ре­во­лю­ци­он­ной ор­га­ни­за­ции вы про­во­ди­ли ак­тив­ную контр­ре­во­лю­ци­он­ную аги­та­цию сре­ди на­се­ле­ния, пре­кра­ти­те за­пи­ра­тель­ство и дай­те по­ка­за­ния о ва­шей контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти.
– Ни­ка­кой контр­ре­во­лю­ци­он­ной аги­та­ции я сре­ди на­се­ле­ния не про­во­дил и в этом ви­нов­ным се­бя не при­знаю, – спо­кой­но от­ве­тил вла­ды­ка.
Все это сле­до­ва­тель вы­нуж­ден был за­пи­сать. В тот же день ар­хи­епи­скоп был при­го­во­рен к рас­стре­лу.
Через два дня, 30 ок­тяб­ря 1937 го­да, ар­хи­епи­скоп Алек­сандр был рас­стре­лян.
Всем близ­ким, кто ин­те­ре­со­вал­ся судь­бой вла­ды­ки, вла­сти от­ве­ча­ли, что он со­слан на де­сять лет без пра­ва пе­ре­пис­ки, а через де­сять лет от­ве­ти­ли без уточ­не­ния ме­ста и вре­ме­ни, что он умер в ла­ге­ре.
Свя­щен­ник Ка­зан­ско­го хра­ма в Лы­с­ко­ве объ­явил, что бу­дет от­пе­ва­ние скон­чав­ше­го­ся в за­клю­че­нии ар­хи­епи­ско­па Алек­сандра Щу­ки­на.
Мно­гие пом­ни­ли свя­ти­те­ля, и на­ро­ду со­бра­лось та­кое мно­же­ство, что храм не мог вме­стить всех же­ла­ю­щих. Боль­шая часть при­шед­ших сто­я­ла на ули­це.
По­слуш­ни­ца Ан­на сде­ла­ла неболь­шой гроб, ту­да по­ло­жи­ла чет­ки свя­ти­те­ля, крест и Еван­ге­лие.
По­сле от­пе­ва­ния на­род мо­лит­вен­но по­про­щал­ся с ар­хи­епи­ско­пом, а за­тем со­сто­ял­ся крест­ный ход во­круг хра­ма. Впе­ре­ди, под­няв гроб на пле­чо, шел свя­щен­ник, а хор и весь на­род пе­ли: «Вол­ною мор­скою...»

Иеро­мо­нах Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Му­че­ни­ки, ис­по­вед­ни­ки и по­движ­ни­ки бла­го­че­стия Рос­сий­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви ХХ сто­ле­тия. Жиз­не­опи­са­ния и ма­те­ри­а­лы к ним. Кни­га 1». Тверь. 1992. С. 155-160