Священномученик Михаил Иванович Гусев родился 25 октября 1890 года в селе Дивееве Ардатовского уезда Нижегородской губернии в семье священника Серафимо-Дивеевского монастыря Иоанна Гусева.

Отец Михаил был родственником первого священника Серафимо-Дивеевской обители протоиерея Василия Садовского. У его родителей — протоиерея Иоанна Феофановича и Лидии Петровны Гусевых — было шестеро детей: Раиса, Надежда, Феодор, Иаков, Михаил и рано умерший Николай. Старшие дочери Раиса и Надежда вышли замуж: Раиса за священника села Ичалово Ардатовского уезда отца Феодора (Косовского?), а Надежда — за священника Серафимо-Дивеевского монастыря Иоанна Алексеевича Полидорского. После закрытия обители семья Полидорских уехала в Сормово, отец Иоанн был арестован и скончался в заключении на Соловках. Старший брат отца Михаила Федор Гусев был служащим, работал во Владивостоке бухгалтером в банке. В 1937 году Федор Иванович возвращался из отпуска, был арестован, и больше родные о нем не слышали. Иаков Иванович Гусев принял священнический сан и служил в храме села Елизарьево, что в шести километрах от Дивеева. Отца Иакова дважды арестовывали. Его расстреляли в Горьком.

Супруга отца Иоанна тоже как-то была больна, поехала лечиться в Нижний Новгород, там предложили сделать операцию. Лидия Петровна уже лежала на операционном столе, когда вдруг встала и сказала: «Поеду к отцу Иоанну Кронштадтскому за советом». Отец Иоанн ей сказал: «Если не сделаешь операцию, проживешь, сколько тебе Господь положил, а сделаешь — не знаю». Она выбрала первое и пережила Иоанна Феофановича.Глава семейства отец Иоанн Гусев скончался в 1915 году от рака. Из семейных преданий известно, что однажды батюшка поддержал сильно накренившийся воз сена, надорвался и заболел. Врачи предлагали ему сделать операцию, но он отказался: «Сколько Господь дал, столько и проживу».

Михаил был младшим в семье Гусевых. В июле 1912 года он закончил Нижегородскую Духовную семинарию и поступил на медицинский факультет Императорского Варшавского университета, но после первого курса его отец дальше учиться на врача не благословил, а пожелал, чтобы он стал священником. Вскоре Михаил Иванович женился на шестнадцатилетней Нине, дочери протоиерея Иоанна и Лидии Неофитовны Касаткиных из села Онучина, расположенного в двадцати пяти километрах от Дивеева.

Нина Ивановна в раннем детстве лишилась матери. У овдовевшего протоиерея Иоанна на руках осталось пятеро детей. Печалясь о кончине супруги, он решил уйти в монастырь. Отец Иоанн поехал за советом к блаженной Паше Саровской в Дивеево, и она ему сказала: «У тебя дома монастырь. Поезжай домой». Всю тяжесть заботы о воспитании детей взяла на себя крестьянская девушка Устинья. Она дала обещание у постели умирающей Лидии Неофитовны «вовек не оставить ее малых сирот и батюшку». Устинья заменила хозяйку в доме, была ласковой и нежной матерью детям. Часто недоедая, она отдавала им последнее, никогда не ела мяса и строго постилась в понедельник, среду и пятницу, много молилась. Обладая, видимо, природным умом и чуткостью, она «видела, каковы люди», и если иногда предостерегала от кого-либо домашних, то ее слова никогда не оказывались пустыми. Дети вспоминали, что жила она у них «словно святая». Устинья много терпела напраслин от односельчан. Часто, когда ее навещала мать, она со слезами говорила ей: «Мам, уйду я от них. Больно плохо про меня говорят». А та отвечала: «Нет! Кто давал слово-то Лидии? Ты что сказала?» — «Вовек не забуду, матушка!» — «Так, значит, терпи». Устинья вырастила всех детей отца Иоанна. Во время коллективизации его выгнали из дома, и отец Иоанн уехал к дочери Нине в Кулебаки, а Устинья осталась в Онучине у сестры, там вскоре и умерла. В таком вот «монастыре» и росла Нина Ивановна.

Приехали в Нижний. В этот же день, испросив разрешение, Нину вызвали с уроков. Молодых познакомили в гостинице. Нина сразу дала согласие, и отец Иоанн благословил их и купил дочери кольцо.Михаил Иванович видел ее один раз, когда приходил в Нижегородское епархиальное училище повидаться с родственницей. Был приемный день для посетителей. К Нине Ивановне пришел брат Александр. Вот тогда Михаил Иванович и увидел будущую супругу, но они не разговаривали. Спустя некоторое время он поехал к отцу Иоанну в Онучино просить руки его дочери. Отец Иоанн поначалу не соглашался, ведь у него была не замужем старшая дочь, но, видя сильное желание Михаила Ивановича взять в жены именно младшую, батюшка решил: «Ну, тогда поедемте, я благословлю, если она пойдет».

Семья Гусевых считалась в округе богатой, и поэтому отец Иоанн Касаткин хотел выдать дочь «как положено». Он расспрашивал родных, каким должно быть приданое, и в короткое время собрал что полагается.

Обвенчались Михаил Иванович и Нина Ивановна осенью 1913 года на праздник Рождества Пресвятой Богородицы, а вскоре Михаил Иванович был рукоположен во священника и назначен в Серафимо-Дивеевский монастырь.

Очень долго молодые не имели детей. Тем не менее Нине Ивановне предсказывали, что у них будут дети, но сначала она будет нянчить еще и чужого. И действительно, подкинули мальчика. Отец Михаил взял его со словами: «Пусть у нас живет, но ищите мать. Потом, может, у нас свои будут дети». Через полгода нашлась эта женщина: ее муж был осужден, и она, видимо, не могла прокормить дитя.

Только спустя шесть лет, в 1919 году, родился первый ребенок — Мария. Она впоследствии вспоминала, как в Дивееве мама привела ее в первый раз на исповедь: «В белом платьице… Мама рядом стояла, а папа исповедовал… Я потом подбежала к маме, и вот, вы знаете, такое состояние, я как на небесах стою — восторг такой был…» Позже дети вспоминали, что матушка Нина и сама очень любила службу, возвращалась из храма радостная, вся светилась, лицо становилось особенно красивым.

Второй ребенок, Николай, был вымолен матерью на богомолье в Сарове у мощей преподобного Серафима. К Маше — ей тогда было четыре года — подходили «монашеньки» и говорили: «У тебя будет братец», а девочка отвечала: «А мне надо сестренку…»

Коленька был любимцем блаженной Марии Ивановны Дивеевской. Мальчик любил церковь, по воскресеньям и в праздники он прислуживал в алтаре, подавал кадило, выносил свечу. Умер отрок от дифтерита на Михайлов день — 21 ноября 1935 года — на двенадцатом году жизни.

Семья была дружная. Часто отец Михаил с супругой и детьми навещали гостеприимного батюшкиного брата, отца Иакова, настоятеля Свято-Никольской церкви. По дороге в Елизарьево отдыхали в Мантуровой роще. Конечно, ездили и в Саров, на источник преподобного Серафима.

Великим постом служба начиналась в 4 часа утра: утренние молитвы, полунощница, утреня, часы и Литургия Преждеосвященных Даров. В 3 часа дня на первой неделе и в 4 часа в последующие седмицы читалось Великое повечерие с канонами, потом сборный акафист и обычное правило. После повечерия читалось поучение.Служение отца Михаила в Серафимо-Дивеевском монастыре пришлось на время игуменства Александры (Траковской). В это время в монастыре было девять храмов: собор в честь Святой Троицы, Тихвинская деревянная церковь, а под ней — церковь в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали», два Рождественских храма: во имя Спасителя и Божией Матери, церковь в богадельне в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость», в игуменском корпусе была домовая церковь святой равноапостольной Марии Магдалины, в трапезной — храм святого благоверного князя Александра Невского, небольшая церквушка в честь Преображения Господня — на монастырском кладбище. Престолов было 15. Под все престольные праздники на малой вечерне пели параклис Божией Матери, а утром бывало водоосвящение. Ранняя обедня обычно начиналась в 5 часов, а поздняя — в 6 часов (в разных храмах). По воскресным дням обязательно перед поздней бывал параклис нараспев. Вечером в половине шестого — вечерня и утреня. Затем малое повечерие с каноном.

После обеден служили молебны и полные панихиды, и батюшки ежедневно шли служить панихиды по всем пустынькам, а в Ближней пустыньке преподобного полагался молебен. В воскресенье вечером обязательно бывал акафист преподобному Серафиму нараспев, вместо второй кафизмы на утрени.

Начавшиеся в Русской Православной Церкви после ареста Святейшего Патриарха Тихона разделения из-за его поминовения за богослужением затронули и Дивеево. Священнослужители приходской Казанской церкви перестали его поминать, а епископ Ювеналий и с ним все монастырское духовенство продолжали возносить молитвы за Святейшего.В 1922 году было образовано Ардатовское викариатство во главе с Преосвященным Ювеналием (Мошковским). В этом же году в Дивееве для обсуждения насущных вопросов церковной жизни в первый раз собрались члены епископского совета, в который входил и священник Михаил Гусев.

Через несколько лет Ардатовская кафедра опустела. Занять ее было некому, так как почти все архиереи были арестованы.

В 1927 году Серафимо-Дивеевский монастырь был закрыт. В праздник Рождества Пресвятой Богородицы служили последнюю литургию. Пришедший накануне милиционер запретил сестрам звонить ко всенощной. Отец Михаил в это время готовился к службе. Он вышел из храма узнать, почему не благовестят, ведь дивеевские звонарки никогда не опаздывали. Только батюшка подбежал к колокольне, как тут же был арестован. Его увезли в Арзамасскую тюрьму. Нина Ивановна тогда очень плакала. К ней подошла старенькая монахиня и сказала: «Не плачьте, все вернется… И батюшка придет… Монашенки-то разбегутся кто куда, а батюшка приедет из Арзамаса. Его отпустят, он ни в чем не виноват. А монастырь опять вернется… И мы еще вернемся».

Волнуясь о судьбе мужа, Нина Ивановна поехала в находящееся неподалеку село Пузо, где в это время жила блаженная Мария Ивановна. Она утешила матушку и вселила надежду, что все устроится. Под конец сказала: «Он будет служить, где большие трубы».

Через две недели отец Михаил был освобожден, и семья Гусевых перебралась в село Елизарьево к отцу Иакову. Вскоре отца Михаила назначили настоятелем храма святителя Николая в Кулебаках (храм не сохранился), где был крупный металлургический завод. Тогда стал ясен смысл слов блаженной о «больших трубах». Кулебакский храм был просторный, деревянный, иконы для иконостаса писали дивеевские сестры. С утра совершалась утреня и обедня, под праздники с вечера служили всенощную. Отец Михаил исполнял также и обязанности благочинного по Кулебакскому району. Это было последнее место его служения.

По воспоминаниям дочери, батюшка отличался добросердечием, справедливостью, пользовался любовью и уважением прихожан и соседей, помогал чем мог сестрам разоренной Дивеевской обители, не забывал детей — сирот арестованных.

Был такой случай. С батюшкой служил священник Глеб Чубинский. После его ареста отец Михаил предложил, пока он еще сам священствует, жалованье, положенное отцу Глебу, отдавать его семье. «А как меня посадят, — заметил он, — тогда уж как хотите». И действительно, в течение полугода — до самого ареста отца благочинного — матушка Надежда Ивановна с маленькими детьми получала положенное отцу Глебу жалование.

Мария Михайловна рассказывала, что голос у батюшки был «нежный» и проповеди он произносил краткие. Любил слушать музыкальные пластинки и собирал их. У него были записи церковных служб, хорового пения, классической музыки, а также записи Ф. Шаляпина, Л. Собинова, Вари Паниной и других. Пластинки батюшке покупал один богатый человек, певчий императорского хора, знавший толк в музыке. В советское время отец Михаил редко заводил пластинки, боясь осуждения соседей: ведь многие тогда жили небогато.

Очень любил батюшка играть в шахматы. Дочь вспоминала: «Приходит почтальон, приносит газету «64» и говорит: «В Кулебаках только вы эту газету выписываете». Играл после службы, по переписке обыграл Алехина. Говорил: «Маня, давай научу тебя играть в шахматы». А я говорю: «Пап, я в шашки умею, а в шахматы мне не хочется». Надо было бы. У него ж партнера не было. Жалко мне — последние дни его жизни надо было бы скрасить».

Еще отец Михаил выписывал газету «Известия». Радио и электричество семье священника проводить отказались. Батюшка говорил дома: «Читайте газеты. Вот сейчас кулаков, богатых людей убирают, потом и нас будут уничтожать. А потом и за рабочих примутся».

Накануне ареста отца Михаила дважды вызывали в НКВД, предлагая отречься от сана. Отрекаться в те времена заставляли через газету. Говорили:

— Подумайте, у вас дочь.

— Ну и что — дочь. Выйдет замуж, будет с мужем жить. Я не отрекусь.

Во второй раз пригрозили тюрьмой.

— Воля ваша.

Отца Михаила арестовали 31 августа 1937 года, ему было 47 лет. На прощанье он оставил жене записку со словами: «Не плачь, не ропщи — тому времени быть. На нас сбылись слова Спасителя…» Записка не сохранилась: матушка из страха перед обыском уничтожила ее.

В вину отцу Михаилу поставили организацию на территории Кулебакского района контрреволюционной церковно-фашистской группы, руководство и вербовку в нее новых членов, ведение «религиозной пропаганды, направленной на срыв проводимых мероприятий партии и правительства». На следствии от отца Михаила требовали признания виновности, представляли «доказательства»: целый ряд «свидетельских показаний соучастников». Попытки следователя были безуспешны — священник вел себя стойко, обвинения категорически отверг: «Признаваться мне не в чем».

Решением Тройки НКВД по Горьковской области от 11 ноября 1937 года отец Михаил был приговорен к расстрелу с конфискацией имущества (конфисковали даже детский велосипед). Протоиерей Михаил Гусев был расстрелян 20 ноября, накануне дня его Ангела — Собора Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных.

Вместе с отцом Михаилом арестовали тринадцать человек — священников и мирян города Кулебаки и сел Кулебакского благочиния. Пятеро из них были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу. В то время родственникам вместо сообщения о смертном приговоре писали: «Выслан без права переписки».

Простите меня за все.В деле протоиерея Михаила хранится письмо матушки осужденного и расстрелянного вместе с ним протодиакона Евлампия Парвицкого. Отца Евлампия уже два года как нет в живых, а его супруга, не зная этого, обращается с просьбой о помиловании к Сталину. Вот это письмо: «Дорогой товарищ Иосиф Виссарионович! Мой муж, Парвицкий Евлампий Петрович, 63-х лет, служитель религиозного культа (диакон), был взят в Кулебаках сотрудниками НКВД 5 сентября 1937 года и 19 октября того же года был отправлен в Горький, и из Горького он выслан в дальние лагеря (как мне сообщили) без права переписки. Я осталась совершенно одна, к труду неспособна, на службу не берут, хотя я имею среднее образование. В свое время была учительницей, а теперь муж и переживания сделали меня инвалидкой, и осталась, конечно, без пенсии. Живу сейчас на иждивении воспитанницы, которая работает в амбулатории сестрой, получает 140 р. Живем на квартире, и она делится со мной куском хлеба. Очень прошу Вас, Иосиф Виссарионович, помочь мне: будьте настолько милостивы, возвратите ко мне моего старика и дайте возможность нам последние годы, а может быть месяцы, прожить вместе. Чем он виноват, что родители его воспитали верующим? Больше за ним никакой вины нет, врагом народа он никогда не был и быть не может, никогда он не имел даже мыслей противозаконных. Без пристрастия могу сказать, что человек он был бедный, да ведь уже и старик, чего нам надо — только спокой и кусок хлеба. Куда-нибудь поступил бы в сторожа или в контору, смог бы заработать на хлеб, и больше ничего нам не надо. Будьте настолько добры, Иосиф Виссарионович. Вы можете это сделать, и думаю, что никогда Вы себя не заставите раскаиваться, сделавши такое доброе дело.

28 мая 1939 года. Парвицкая Мария Александровна».

Семья отца Михаила тоже несколько лет не имела известий о судьбе батюшки, и родные надеялись, что он в ссылке. Только в 1956 году пришло лукавое письмо, в котором сообщалось, что батюшка умер от дистрофии в 43-м году. Но нет ничего тайного, что не стало бы явным. Правда, матушка уже скончалась, но дочь отца Михаила, пенсионерка Мария Михайловна Никулина (Гусева) — та самая Маня, которая когда-то в белом платьице причащалась в Дивееве Святых Таин из рук умного и доброго папы, — знает теперь, что отец ее был убит. Принял мученическую кончину, но сана священнического не посрамил.

В Нижнем Новгороде, недалеко от тюрьмы, на Бугровском кладбище есть маленький участок земли, на котором в то время тайком зарывали в общей могиле расстрелянных или не выдержавших предварительного следствия людей. Родственники покойных прямо на деревьях или на стене каменной кладбищенской ограды прибивают таблички с именами. Там нет таблички отца Михаила, но в последнем извещении, полученном Марией Михайловной Гусевой об отце, сообщалось, что местом его захоронения, видимо, следует считать Бугровское кладбище.

Священномученик Александр Крылов (1879 – 1937)