Статья написана в качестве отклика на заявление известного греческого проповедника и духовного писателя архимандрита Андрея (Конаноса) о сложении с себя священного сана.
Всякая утрата несет в себе боль. И всякий уход – мужа от жены, отца от детей, друга от друзей, тем более разрыв пастыря со священством – это прежде всего горечь и скорбь. Несчастью невозможно радоваться. Поэтому нет нам радости в том, что проповедник «радостного христианства», учитель выхода из всевозможных жизненных кризисов, наставник преодоления конфликтов так легко расстался с пастырским служением.
Всех поразила неожиданность, внезапность заявления Андрея (Конаноса) о снятии с себя священного сана. Ни его страницы в социальных сетях с ежедневными сияющими улыбками и оптимистичными фразами, ни публикации и проповеди с не менее оптимистичным настроением – всё это не давало и малейшего повода широкой публике предположить о подобном шаге. Неужели и правда социальные сети, улыбки, вроде бы искренние рассуждения – это всего лишь ширма, за которой скрывается неведомая нам сокровенная суть человека? Неужели там может оказаться совсем не то, что демонстрируется вовне? А потому раздумья, внутренние борения, разочарования и даже более того – отчаяние в ранее избранном пути оказываются сокрыты от почитателей проповедника?
Кто-то поспешил хвалить Андрея (Конаноса) за «честный и смелый поступок», в котором он «искренне, по совести» поступил. Кто-то поспешил ругать за «предательство», утверждая, что «так мы и знали», что этот «либерал в рясе» уйдет. Ни та, ни другая позиция нам не подходит. Ибо на наших глазах случилась, прежде всего, глубокая жизненная трагедия, последствия которой еще мало кто осознал. Хвалить за это невозможно, а ругать бессмысленно. Самого отца Андрея мы можем только жалеть, нам стоит усиленно молиться о нем, но сам его шаг снятия с себя священного сана мы вряд ли можем одобрить. Ибо не было в истории ни одного священника, сложившего сан, или монаха, отказавшегося от монашеских обетов, которые благодаря этому стали бы счастливы. Мир, поглощая бывшего служителя Церкви, как правило, уничтожает в нем остатки талантов, дарований, каких-либо добрых начинаний. Хотелось бы надеяться на исключения, но известные случаи представляют картину печальную.
Есть ли какое-то здравое объяснение случившегося?
Есть.
Оно может оказаться до заурядности простым: Андрей (Конанос) такой же человек, как и всякий из нас. А всякий человек искушаем. Невозможно жить посреди мира и быть не искушаемым миром. Это закон грешного мира, а его вариаций – бесчисленное множество. Для каждого Божия чада у диавола приготовлено свое искушение.
Например, если ты монах, но живешь не в монастыре, ежедневно появляешься в СМИ, на телевидении и радиостанциях, если ты ездишь на публичные лекции, беседы и выступления, а вечерами общаешься с мирянами в кафе, то непременно встретишься с духом мира сего, будешь видеть лица противоположного пола, общаться и искушаться. Когда вместо монастыря перед глазами – мир и его правила жизни, то велик соблазн, что твое сознание, сердце, весь твой внутренний мир постепенно начнут перестраиваться. Насколько же хватит запаса духовных сил, если вместо молитв ты всё больше сидишь в социальных сетях, отвечаешь на смс, пишешь комментарии? Усталость и попечения не оставляют и малого времени на молитву. Утратив молитву, ты теряешь самое главное – единение с Господом. Утрата молитвы рушит всё, и тогда происходит логически необъяснимое.
Сидишь в соцсетях, ведешь передачи, пишешь… И нет времени на молитву. Но утратив молитву, теряешь самое главное – единение с Господом
Тайна сложения с себя священного сана имеет лишь одну четко выраженную причину. Священный сан слагают тогда, когда он начинает тяготить. Человек вдруг чувствует, что священство стало для него чем-то чужим, посторонним и инородным. Напитавшись иным духом и иным мировоззрением, такой человек чувствует, что и сам теперь стал чужд Священства. Подобно Мцыри, пытается он бежать на простор свободы «от келий душных и молитв / В тот чудный мир тревог и битв». Так, по крайней мере, начинает казаться – мир кажется чудным только до времени. Но ведь, с духовных позиций, именно молитва – эта дивная встреча с Господом – и несет душе настоящую свободу.
Отказ от священного сана предустраивается предыдущими искушениями, но и сам этот отказ производит в душе катастрофические перемены. Сравните фото Андрея (Конаноса) в его Инстаграме до снятия сана, пусть и с укороченной бородой, но пока еще в подряснике, и фото после снятия сана, в рубашке с коротким рукавом, вроде бы с той же улыбкой. Вы увидите другое лицо, другие глаза, в которых что-то совершенно иное, без той внутренней глубины и содержания, которые были совсем недавно. К сожалению, мы видим другого человека, которого прежде не знали.
Более же всего в случившемся поражает контраст между нашими огорчениями и собственным приподнятым настроением расстающегося со Священством. Прочтите текст его заявления, и вы увидите, что в нем нет и намека на внутреннюю боль, хотя бы на малейшую горечь расставания со священным саном. Эта горечь есть у нас, читателей его книг, слушателей его проповедей. А у него по-прежнему улыбка. Неужели проповедь о радостном христианстве и искоренении в себе чувства вины в итоге обернулась таким легким расставанием со Священством без малейшей тени грусти и сожаления? Не получилось ли так, что увлечение современной психологией нивелировало в душе пастыря чувство сакрального и священного?
Выходит, что увлечение современной психологией нивелировало в душе пастыря чувство сакрального и священного
Странно само отношение к священному сану, которое демонстрируется в заявлении. Андрей (Конанос) пишет об оставленных священнических одеждах: «Я целую их и благодарен им за то, что в течение двух десятилетий они давали мне возможность почувствовать своей “родиной” всю планету Земля, пережить удивительные моменты присутствия Бога в моей жизни и встретить прекрасных людей во всех уголках мира». Из трех относимых к Священству утверждений верно лишь одно – переживание присутствия Божия, впрочем, и это должно быть свойственно жизни любого христианина, независимо от того, стал он священником или нет. Два других утверждения звучат странно. Разве же священный сан дается лишь для того, чтобы ездить по всем уголкам мира и везде увидеть хороших людей? Для христианина, независимо от принятия Священства, любой человек – образ Божий, любое место на земле – место Промысла Божия. Но суть Священства не в этом. Священник – служитель Божий, он – свидетель Небесного в мире земном. Он – свидетель Креста и Воскресения Христова, и потому через его священнослужение совершается умирание для греха и воскресение душ человеческих к жизни вечной. Этот дар – не личная заслуга, он дан Духом Святым в Таинстве Священства по преемству от учеников Христовых. И апостолы ходили с проповедью Евангелия вовсе не ради того, чтобы «почувствовать своей “родиной” всю планету Земля» и «встретить прекрасных людей во всех уголках мира».
Андрей (Конанос) говорит: «Я буду продолжать служить и любить каждого встречного. Я буду писать, говорить и помогать своими слабыми силами кому только могу». Но как дальше учить другого: «Не разводись», если сам ты развелся со священным саном? Как призывать хранить верность Таинствам – Крещению, Покаянию, Причащению, Венчанию, – если сам ты легко отказался от Таинства Священства? Преодолеть это противоречие трудно. Но скорее всего дальнейшее творчество Андрея (Конаноса) и не будет связано с этим. Оно выразится в обычной мирской психологии, снятии эмоциональных стрессов и внутренних противоречий, в возвращении пессимистам приподнятого настроения, в достижении положительных эмоций как главного смысла человеческой жизни. В нем осталось желание общаться и учить. Но исчезла причастность сакральному, священному, в котором человеческое срастворяется с Божиим, в котором зачастую умолкает наше всезнающее «я», уступая место благодати Духа Святого. Что собственно и составляет суть священнослужения.
Многими было замечено, что творчество Андрея (Конаноса) включало в себя значительную долю психологии. Мы избегали строгости в этом отношении, с радостью читали и слушали беседы архимандрита Андрея. Мы надеялись, что в данном случае перед нами пример удачного совмещения сугубо церковного опыта жизни, знания святоотеческой традиции и опыта светской, мирской психологии. Теперь очевидно, что мы ошибались. Мирская среда отняла у нас того, кто некогда вышел из мира и посвятил себя Богу. На правах захватчика мирская среда отнимает лучшее, как только видит, за что зацепиться.
Когда-то ради сохранения священного сана жертвовали жизнью. Шли на расстрел, по суду «тройки» становились к стенке. Верность Священству простиралась до полного самозабвения, до отказа от своего душевного или телесного комфорта. И разрезающий воздух свинец, беспощадно вонзаясь в плоть священнослужителя, не мог убить в нем его бессмертного духа. Верность Церкви возводила на эшафот, но и при этом от священного сана не отказывались.
Затравленные пытками, голодом, всевозможными потрясениями, истощенные и обескровленные, потерявшие приходы и лишенные монастырей, они остались верны Таинству Священства, служили даже в тюрьмах и лагерях, исповедовали и причащали Святых Таин там, где никто не мог и помыслить. За это и умирали. Их страдания стали проповедью – не словами, а жизнью. И эта проповедь – немой упрек нам, привыкшим рассуждать о христианстве легко и весело. Верность – слово забытое, попранное и осмеянное. Говорить, например, о верности Таинству Брака скоро будет просто неудобно. Мирские психологи снимут и это противоречие. Они скажут: «Прими то, что есть, живи и радуйся, у тебя всё отлично. Главное – ежедневные улыбки в твоих социальных сетях».
Поступок Андрея (Конаноса) – это огромный урок всем нам. Прежде всего священникам, которые занимаются публичной проповедью, выступают в СМИ, профессионально и кропотливо ведут свои социальные сети и блоги, а еще погружаются в мирскую психологию, отложив в сторону святоотеческий церковный опыт жизни. Мы очень сильно рискуем. Мы можем так же отпасть, как и Андрей (Конанос). Если отпал он, то, значит, можем отпасть и мы. Поэтому стоит вспомнить, что вовсе не ради блогов, лайков и психотренингов мы принимали служение Господу.
Если ты, священник, видишь, как возрастают числом твои подписчики, как твои посты и фотографии облепляются многотысячными лайками, и при этом внутри у тебя появляется сладкое чувство, то ты в самообольщении. Твоя уверенность в себе завершится так же, как сейчас случилось с Андреем (Конаносом). Если ты начинаешь встречать постоянные восторги и похвалы и тебе открыты все двери, то берегись – рядом искушение. Если, закончив свою ежедневную суету у ноутбука, ты падаешь в кровать, ибо молиться нет ни сил, ни желания, то скоро благодатная помощь покинет тебя. Если ты забыл про духовника и искреннюю исповедь, зато изучил психологические трюки, думая, что в две минуты исправишь чью-то жизнь, то здесь тебя поджидает падение.
Встречаешь постоянные восторги, тебе открыты все двери? Берегись – рядом искушение! Суть же искушения: «сойди со креста»
Диавол с нами не будет шутить. Его задача – подрывать в людях верность. Верность семье, верность Церкви, верность своим же обетам. Ни выдающиеся таланты, ни ошеломительные успехи, ни знание тонкостей психологии не избавят нас от искушения. Суть же искушения: «сойди со креста».
Мирянам же надо понять: нет на земле неспособных упасть. И самый почитаемый тобою пастырь может соскользнуть в пропасть соблазна. Пастырь своей проповедью, всем своим служением ведет тебя ко Христу, так ты ко Христу и иди, а за пастыря молись, чтобы и он вместе со Христом до конца остался.
Еще недавно мы дискутировали о месте мирской психологии и PR-технологий в духовной школе. Похоже, мы так и не поняли, насколько серьезен соблазн и во что же он выльется. Если мы хотим вырастить из семинаристов таких священников, которые, заработав за счет психологии популярность публики, благоговейно поцелуют священные ризы и навсегда их отложат, то грош нам цена. Если же нам нужны пастыри, хотя бы отчасти подобные архимандриту Иоанну (Крестьянкину) или архимандриту Кириллу (Павлову), то, видимо, нужно что-то другое, но вовсе не имидж, гламур или веселое хлесткое слово.
Всякий уход из Священства есть огромная утрата – для Церкви, для всех, кто видел в проповеднике пастыря и духовного отца. Утрата вызывает огорчение и боль. Но, повторим, еще большие огорчение и боль оттого, что расставание со Священством совершается настолько легко. В конкретной жизненной судьбе эта трагедия подобна утрате Адамом своего райского призвания.
С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним. Тогда Иисус сказал двенадцати: не хотите ли и вы отойти? Симон Петр отвечал Ему: Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни, и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога Живого (Ин. 6: 66–69).
Как же актуальны слова апостола:
Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить. Противостойте ему твердою верою (1 Пет. 5: 8–9).
Дай Боже всем нам веру живую. Живая вера – она же и верность Богу Живому.